Линда привстала на цыпочки и поправила облысевшую за годы использования гирлянду. Не сказать, чтобы она сразу привнесла в бункер праздничный дух, однако он сразу приобрел более домашний и обжитой вид.
Здесь полным ходом шли приготовления к празднованию Нового года.
Рассеянно помешивая смесь из толчёной коры дуба и желтков змеиных яиц для праздничного пирога, Линда рассматривала бритую макушку своей подруги. Зонианна лежала, неловко поджав под себя ноги, на узкой продавленной тахте у сырой стены. Она бормотала что-то неразборчиво-жалобное в полусне-полудрёме. Сердце Линды окатило жгучей нежностью. Ах, Зоня...
Прошло уже четыре года с тех пор, как в укрытое под землёй жилище Зони ввалились бравые гвардейцы и заломили им обеим руки. Впрочем, Линда даже не удивилась: она не тешила себя иллюзиями, что их так просто отпустят. Казнь Линды всё же намеревались довести до конца, Зоню хотели посадить в королевские казематы за пособничество и туманно сформулированное "неподобающее поведение". Но Линда всё же извернулась и сумела спастись - пока её тащили по каменистым лесным тропинкам, она собралась с силами и незаметно перекинулась обликом с подвернувшимся на дороге брёвнышком. Гвардейцы были защищены от магической атаки, но Линда ведь их и не атаковала. Так она получила призрачную свободу. Свободу в широком смысле, в том числе и ото всех обязательств - на костре наглую рыжеволосую преступницу всё же сожгли и считали её давно мёртвой. Никто не знал, что в тот прекрасный майский день на площади горел осиновый чурбан, выглядящий точь-в точь как та самая преступница...
Но Зонианну она так и не смогла спасти. Не успела. И с тяжёлым сердцем распрощалась с ней навсегда: из укреплённой тюрьме на Матросском заливе никому не удавалось выйти раньше срока. В лучшем случае таких "счастливчиков" выносили вперёд ногами.
Орсана была мертва. Зонианну она потеряла навсегда. Остальные друзья предали её, лишь признав её вину.
И Линда решила начать жизнь с чистого листа.
Она слишком дорожила своей жизнью, чтобы рисковать и раскрывать себя. Она решила, что обойдётся и без эльфийской цивилизации под боком: будет жить в лесу, пользуясь преимуществами лишь природных даров и своей магической силы. В течение недели она всё углублялась в огромной лесной массив на юге Шандоры, пока наконец не вышла на узкий полумесяц побережья. Вода, деревья, дичь - это позволит мне выжить, рассудила она. И принялась за обустройство своего жилища.
Пару недель она жила под открытым небом, укрываясь от дождя под величественными кронами деревьев и сооружая себе не слишком мягкую, но вполне её устраивающую постель из мха и сосновых веток. Но затем слегка похолодало, и Линда поняла, что если так пойдёт и дальше, то к зиме она будет тратить почти весь свой магический резерв на обогрев.
И Линда решила, что так не пойдёт.
Она все ещё ходила в том самом платье, что пожертвовала ей Муза. Напоминающее саван даже в чистом и выглаженном виде, теперь, замаранное и драное, оно висело на отощавшей Линде мешком из-под картошки. С собой у неё был лишь маленький изящный кинжал, инкрустированный изумрудами (она всегда носила его при себе как талисман, свято веря, что изумруды помогают ей и оберегают её): дорогая красивая цацка, а не оружие. Вот и всё добро.
Поэтому, когда Линда задумала обустроить себе подземное укрытие (видимо, это было навеяно мыслями о Зонином бывшем пристанище), ей пришлось долбить мёрзлую землю именно кинжалом, иногда помогая себе магией. Взрыхлённую землю Линда выгребала горстями, и спустя две недели её ухоженные ладони безнадёжно загрубели.
Но к первому снегу, спустя три с половиной месяца, укрытие было готово. Тогда оно напоминало скорее тесную нору, в которой с трудом мог свернуться калачиком субтильный эльф. Или эльфийка. Всю зиму Линда провела в этом затхлом убежище, лишь изредка выбираясь на охоту. Всю зиму она работала, не покладая рук: укрепляла своды своего нового дома, магией продавливала и прессовала стены, расширяя своё укрытие, наращивала живой ковёр из плюща и азалии вместо крыши. Она зачаровала растения так, чтобы они постоянно обогревали всю площадь подземной норы, не пропуская холодный ветер и снег сверху и не давая земляным стенам промёрзнуть. Она даже измыслила что-то вроде земляной кушетки у дальней стены и спала теперь не на полу.
К концу зимы от платья остались отдельные лоскуты. Подумав, она избавилась от них и бегала теперь нагишом. Так даже стало удобнее.
Её новый дом приобрёл относительно обжитой вид - за зиму Линда хорошо потрудилась, превратив выдолбленную яму в подобие жилой комнаты. "Подумать только, ведь у меня был свой роскошный дом, а ещё раньше я жила в замке. Но теперь у меня нет ничего, кроме тесного комнатушки под землёй". По ночам Линда долго не могла уснуть, бессмысленно таращась на едва подрагивающую азалию. Прошлое не желало отпускать её.
К весне отощавшая и успевшая несколько раз тяжело переболеть Линда окрепла. Она свыклась со своим новом образом жизни, и прежде враждебный лес принял её, оберегая и покровительствуя волшебнице в опале. Она охотилась на зайцев и косуль, а затем коптила или жарила мясо. Желудок Линды долгое время протестовал против однообразия рациона и отсутствия специй, но в конце концов смирился. Линда собирала ягоды, орехи и шишки, и грибы. Воду она добывала из узенькой ленты ручейка, бодро журчавшего неподалёку.
С грибами, правда, один раз вышла накладка: как-то раз Линда беззаботно полакомилась какими-то грибочками поганистого вида и, хотя на вкус она были достаточно приятными, немедленно приобрела бледно-зелёный трупный окрас.
Столь дивный эффект не желал пропадать и спустя три с половиной года, и Линда подозревала, что это навсегда. Она старалась не смотреть на свои руки и не глядеться в зеркало, иначе сразу хотелось улечься в гроб и скрестить руки на груди.
Гроб в её бункере тоже был, но об этом немного попозже.
Вернёмся к событиям трёхлетней давности. Весна. Линда решила магически прощупать окружающее пространство. Каково было её удивление, когда Линда обнаружила маленькую рыбацкую деревушку неподалёку! Впрочем, она была относительно неподалёку: Линда дотягивалась до неё из последних сил, а мы ведь знаем, что у великой волшебницы, прославившейся во времена Магической войны, сил было предостаточно.
И с тех пор Линда зажила на грани комфорта и даже уюта. Раз в три дня она задействовала весь свой магический резерв, направляя его в сторону деревни и телепортируя случайную вещь оттуда. "Неслучайно" телепортировать не получалось  - слишком велико было расстояние. За неполные полгода она обустроилась в убежище с полным комфортом: у неё появилось три кресла, семь стульев, две табуретки, три буфета, коза, восемнадцать щербатых кружек, семь сапогов разного размера и много ещё разного добра. Козу пришлось привязать снаружи, и бункер явно становился тесноват для такого обилия чужих вещей. Она с энтузиазмом принялась за его расширение и была почти счастлива, когда спустя полтора года после их с Зоней ареста в стремительно расширяющуюся дыру в одной из стен бункера хлынула сплошная серая лента...

Линда вздрогнула, грохнула миску о выложенный камнем кухонный стол, торопливо схватила кружку и кинулась к огромному ведру с водой, стоящему в углу, чтобы через несколько секунд упасть на колени перед продавленной софой.
С тех пор, как Орсана умерла практически на её руках, с тех пор, как она потеряла и вновь обрела свою названную сестру - Зонианну - Линда тряслась над ней и боялась за неё больше, чем за себя саму.
- Пей, пей, милая... - успокаивающе шептала Линда, помогая подруге напиться. Затем неуверенно добавила: - Не стоило тебе накануне столько пить.
Упрёк был неумелый и, честно сказать, несправедливый. После всего, что они пережили, подруги ещё больше пристрастились к алкоголю и без устали топили свои горести в оном. Зонианна приспособила один из многочисленных закутков, коими с годами обзавелось их подземное жилище, под свою алкогольную лабораторию, и гнала там крепчайший самогон на восемнадцати лечебных травах, вышибающий слезу одним лишь запахом, и нежное, ароматное ягодное вино. А иногда им удавалось полакомиться и рыбацкой медовухой , а иногда даже и хреновухой - когда выпадали особенно удачные дни для телепортации.
Линда настороженно принюхалась и робко, но грозно спросила:
- Ты что, курила эту дрянь?!
Единственное, чего Линда не переносила - это галлюциногенные растения. С тех самых пор, как им вменили в вину выращивание запретных трав и назначили за это непомерное наказание, у Линды начиналась истерика и трясучка каждый раз, когда вдыхала благовонный дым воскуриваемых галлюциногенов или просто видела пучки безобидной травки. Поэтому Зоне пришлось отказаться от своего пагубного пристрастия. Ну, как отказаться...
Впрочем, Линде ещё ни разу не удалось застать Зоню за раскуриванием оной травы. Кроме того, она ей безоговорочно доверяла. Так что Линда старалась убедить себя, что тот сладковатый душок, то она постоянно чует, лишь мерещится ей.
Всё ещё слегка хмурясь, Линда вернулась к своим кулинарным делам. Дрессированные Зонины крыски, которых она сначала побаивалась, сделались со временем её закадычными и верными подругами. Сейчас они сидели рядком на столешнице и наблюдали внимательными глазами-бусинками за приготовлениями.
- Нам пора сходить навестить Орс, тебе не кажется?
На третьем подземном ярусе их убежища располагались просторные покои, в которых всегда было прохладно. Стены, пол и потолок были безупречно гладкими, и лишь посередине, на возвышении, располагался гроб.
Как только они с Зонианной воссоединились, то провели много горестных ночей, не в силах уснуть: они плакали и дрожали, забившись в угол и укрывшись рваным ватником, и лишь к утру, измученные и опустошенные, забывались тяжёлым сном. Их встреча словно сломала что-то в их сердцах. Прежде девушки крепились, в них был стержень и была цель: Линда, страстно желавшая жить, выживала как могла; Зонианна, получившая свою мнимую свободу, была одержима желанием выбраться наконец из бесконечного тоннеля наружу и начать жизнь с чистого листа.
Но вот они встретились, и их память всколыхнулась.
Они оплакивали Орсану, оплакивали свою прошлую блестящую жизнь, свои упущенные возможности и разбитые на куски души.
- Я скучаю по ней, - выдавила, захлёбываясь слезами, в одну из ночей Линда. Они обе понимали, о ком идёт речь. Тогда Зонианна, на лице которой мгновенно высохли слёзы, решительно встряхнула подругу и сказала, что они ещё могут всё исправить.
Подруги решились на отчаянную вылазку и проделали большой путь: они впервые покинули пределы леса. Они держали путь к той самой поляне, где их арестовали, к тому самому месту, где была убита Орсана.
Они не нашли даже костей, но Линда смогла обнаружить частицы ДНК Орсаны. Она решилась на безумную авантюру: на пределе своих сил она пыталась создать из жалких остатков подруги её копию, восстановить её набело: три дня она ворожила, закатывая глаза и задыхаясь от боли, три дня она выкачивала силу из растущих вблизи деревьев.
Когда они, пошатывающиеся от слабости, уходили из этого страшного места, там оставался огромный выжженный круг мёртвых деревьев.
Там больше никогда ничего не росло.
Подруги едва добрались до своего убежища, а Линда тут же слегла и около месяца не вставала с кровати, сбивая тонкое одеяло, использованное вместо простыни, и мечась в бреду. В рыбацкой деревеньке наступили благословенные времена: ничего загадочным образом не пропадало.
Зонианна между тем выдалбливала изнутри огромное бревно и покрывала его древними знаками-рунами.
Когда Линда проснулась, то негнущимися пальцами извлекла из драного заплечного мешка маленькое серое семечко. То, ради чего она гробила своё здоровье и свой дар.
Они затащили выдолбленное бревно внутрь бункера, усыпали его лоснящимся чернозёмом и уронили семечко.
Спустя неделю оно стало прорастать.
Крысы, поджав хвостики, с восторгом наблюдали целыми днями, как из ниоткуда появляются сахарно-белые кости, составляя хрупкий скелет, как это кости облекаются плотью и наполняются влагой. Спустя три месяца в их подземном убежище стоял гроб с бесконечно мёртвой, но целой Орсаной - той, что Линда восстановила из генетического материала.
Она выглядела как живая: кожа мягко светилась изнутри и не была подвержена гниению. Распущенные волосы венцом обрамляли высокий лоб. Линда собственноручно смазывала губы Орсаны соком дикой малины, чтобы они наливались цветом. Зачарованные ею неувядающие цветы - самые красивые, что они с Зонианной смогли отыскать - короной-полумесяцем лежали на её прекрасном, но навеки застывшем лице.
Они надеялись, что тело когда-нибудь притянет и неупокоенный Орсанин дух, но были счастливы и просто хранить тело. Потому что в их воображении Орсана была жива: они говорили с ней, долго сидели подле неё, взяв девушку за холодную безвольную руку, а как только они продолбили нижний уровень своей хорошенько разросшейся норы, то обустроили Орсане прекрасный склеп.
Однако однажды самодельные гроб из бревна пришлось заменить на гроб... двуспальный...